Роберт Хайнлайн - Рассказы [Сборник]

— Вы действительно собираетесь что-то сделать в этом отношении?

Он полагал, что начальник хотел только побеседовать. Тауэрс улыбнулся.

— Мы не политики, мы не занимаемся разговорами, мы действуем!

Джонни свистнул.

— Когда это начнется? — спросил он.

Тауэрс щелкнул выключателем. Джонни был ошеломлен, услышав свой собственный голос: то была запись беседы, происходившей в столовой для младших офицеров. Политический спор, в котором, как он вспомнил, ему пришлось участвовать… Это было очень интересно! Но то, что за ним шпионили, его возмутило. Тауэрс выключил аппарат.

— Мы уже действуем, — сказал он.

— Мы знаем, кто надежен, а кто нет. Возьмите Келли…

Он указал рукой на громкоговоритель.

— Келли политически неблагонадежен. Вы заметили, что его не было за завтраком?

— О! Я думал, что он на вахте.

— Для Келли вахты кончились. Успокойтесь, он невредим.

Джонни немного подумал.

— А в каком списке значусь я? — спросил он. — Я надежен или ненадежен?

— Рядом с вашим именем стоит знак вопроса. Но я все время говорил, что на вас можно положиться.

— На его устах играла покоряющая улыбка.

— Вы ведь не предадите меня, Джонни?

Далквист не отвечал; тогда Тауэрс сказал резко:

— Ну, так как же — что вы думаете об этом? Говорите!

— Что ж, по-моему, вы переоценили свои силы. Если это и верно, что Лунная База может держать Землю в своей власти, то сама Лунная База тоже очень удобная мишень. Одна бомба — и бац!

Тауэрс взял со стола радиограмму и протянул ее Джонни; там было: «У меня ваше чистое белье. Зак».

— Это означает, — сказал Тауэрс, — что все бомбы на «Трюгве Ли» выведены из строя. Мною получены рапорты со всех кораблей, которые могли бы нам угрожать.

Он поднялся.

— Подумайте об этом и зайдите ко мне после завтрака. Майору Моргану понадобится ваша помощь, чтобы изменить стабилизацию частот у бомб.

— Стабилизацию частот?

— Разумеется. Чтобы не допустить их срабатывания до того, как они достигнут своих объектов.

— Что? Но ведь вы сказали, что ваша цель — предотвратить войну?

Тауэрс сделал отрицательный жест

— Не будет никакой войны — всего лишь психологическая демонстрация один-два незначительных города. Маленькое кровопускание, для того чтобы избежать всеобщей войны. Простая арифметика.

Он положил руку на плечо Джонни.

— Вы ведь не щепетильны, иначе вы не были бы бомбардиром. Смотрите на это как на хирургическую операцию. И подумайте о вашей семье.

Джонни Далквист думал о своей семье.

— Прошу вас, сэр, я хотел бы видеть командующего.

Тауэрс нахмурился.

— Коммодора нельзя видеть. Вы знаете, что я говорю от его имени. Зайдите ко мне после завтрака.

Коммодора действительно нельзя было видеть: коммодор был мертв. Но Джонни этого не знал. Далквист вернулся в столовую, сел и закурил сигарету. Впрочем, он тут же встал, смял окурок и направился к западной воздушной камере Базы. Там он надел свой космический комбинезон и подошел к часовому.

— Откройте, Смитти!

На лице моряка отразилось удивление.

— Я никого не могу выпустить на поверхность без разрешения полковника Тауэрса, сэр. Разве вы этого не знаете?

— О да! Дайте мне вашу приказную книгу.

Далквист взял книгу, сам выписал себе пропуск и подписал его «по приказу полковника Тауэрса».

— Позвоните начальнику и проверьте, — добавил он.

Часовой прочитал приказ и сунул книгу в карман.

— О нет, лейтенант. Вашего слова достаточно.

— Вам не хочется беспокоить начальника, а? Я вас понимаю.

Джонни вошел в камеру, затворил внутреннюю дверь и подождал, пока оттуда вытянет воздух. Выйдя на поверхность Луны, он прищурился от яркого света и поспешил на станцию космических ракет: там его ждала машина. Он протиснулся в нее, опустил колпак и нажал пусковую кнопку. Ракетная машина взвилась к холмам, юркнула между ними и выбралась на равнину, усеянную управляемыми ракетами, как именинный пирог свечками. Затем она стремительно нырнула в туннель и помчалась сквозь холмы. Джонни вдруг ощутил щемящую боль в желудке от падения скорости — машина остановилась у подземного склада атомных бомб. Далквист вылез из машины и включил свой приемник-передатчик. Часовые, стоявшие в космических комбинезонах у входа, взяли винтовки наперевес.

— Доброе утро, Лопец, — сказал Далквист и прошел мимо часового к воздушной камере. Он отворил дверь.

— Эй, — окликнул его часовой, — никто не может входить туда без приказа начальника.

Он опустил ружье, порылся в походной сумке и вытащил какую-то бумагу. Читайте, лейтенант! Далквист отстранил бумагу.

— Я сам составил этот приказ. Это вы читайте его; вы его неправильно поняли.

— Как же так, лейтенант? Далквист взял у него из рук бумагу, взглянул на нее, затем указал на одну строчку.

— Видите? «За исключением лиц, особо назначенных начальником» — а это бомбардиры, майор Морган и я.

Часовой казался встревоженным.

— Посмотрите в вашем уставе, черт возьми, — продолжал Далквист.

— Найдите «особо назначенные» — это в пункте «Помещение для бомб. Безопасность. Процедура…». Не говорите мне, что вы забыли устав в казарме!

— О нет, сэр! Устав при мне.

Часовой сунул руку в сумку. Далквист протянул ему приказ: часовой после минутного колебания, прислонив ружье к бедру, взял в левую руку бумагу, а правой стал искать устав в сумке. Далквист схватил винтовку и, ударив часового, сбил его с ног. Затем он отшвырнул ружье и проскользнул в воздушную камеру. Захлопывая дверь, он увидел, как часовой с трудом поднялся и схватился за пистолет. Наглухо запирая внешнюю дверь, Джонни почувствовал дрожь в пальцах; в дверь ударила пуля. Он бросился к внутренней двери, потянул спусковой рычаг, вернулся к внешней и всем своим телом налег на ее ручку. Он сразу почувствовал, что часовой поднимает ее кверху; лейтенант тянул ее вниз. Он едва удерживал ее в условиях измененного веса на Луне. Тем не менее ручка медленно поднималась. Воздух из бомбового погреба через клапан втягивался в камеру. Далквист ощутил, как космический комбинезон на его теле стал оседать, когда давление в камере начало уравниваться с давлением в комбинезоне. Он перестал напрягаться и позволил часовому поднять ручку двери. Это не имело больше значения: тринадцать тонн воздушного давления держали теперь дверь на прочном запоре. Внутреннюю дверь, ведущую в бомбовый погреб, Джонни закрепил так, чтобы она не могла захлопнуться. До тех пор пока дверь открыта, камера не будет функционировать: никто не сможет войти. Перед ним в бомбовом погребе рядами лежали атомные бомбы, по одной для каждой управляемой ракеты, на достаточно большом расстоянии одна от другой, чтобы предупредить малейшую возможность внезапной цепной реакции. Это были самые смертоносные изобретения во всей вселенной, и каждая из них была его детищем. Теперь Джонни встал между ними и каждым, кто вздумал бы злоупотреблять ими. И все же у него не было никакого плана, никакого понятия о том, как сможет использовать свое временное преимущество. Вдруг из громкоговорителя раздался голос: